Границы исламского мира залиты кровью

Сэмюэль Хантингтон уже настолько стал классиком, что сегодня в моде спорить с ним, а не соглашаться. Вот и Хомский - либертарианский социалист, как он себя называет, в своем последнем интервью агентству "Вашингтон ПроФайл" утверждает, что «нет никакого столкновения цивилизаций, а есть только обычная политика могущественных стран, которые преследуют свои интересы». Среди могущественных стран он на одном дыхании наравне с США перечисляет и Израиль. Что ж, спасибо за комплимент.

Да и в прессе на русском языке, например в «Вестях», журналист Даниэль Даниэль Клугер тоже критикует теорию Самоэля Хантингтона о столкновении цивилизаций. Наши израильские войны являются не столкновением различных цивилизаций, а гражданской войной, утверждает Клугер. Термин гражданская война в израильской прессе сегодня муссируются очень активно, правда совсем по другому поводу. Но до сих пор не изжита еще в нашей политике идея «Нового Ближнего Востока», в которой война между нами и арабами трактуется как гражданская, и в качестве средство к ее прекращению предлагаются уступки в виде двух национальных или одного двунационального государства. В середине прошлого века эту стратегию предлагали евреи-«ханаанцы», желавшие сплотиться со всеми местными жителями в единый народ – ханаанскую цивилизацию.

Что же понимал под «столкновением цивилизаций» сам Хантингтон? Во всяком случае не столкновение государств-сверхдержав. Хантингтон всячески подчеркивает, что с окончанием «Холодной войны» конфликты приняли принципиально иной характер. Это уже не противостояния двух сверхдержав и их идеологических лагерей: капитализма и коммунизма. Сегодня эскалация конфликта идет по линии вовлечения в локальные конфликты родственников по цивилизации. В своей книге с тем же названием, он утверждает лишь то, что в наше время преобладающие источники глобальных конфликтов будут определяться культурными (синонимы: цивилизационными, религиозными) различиями и что мировые конфликты будут разворачиваться между нациями и группами, принадлежащими к разным цивилизациям.

Не так важно носят ли эти конфликты характер гражданской войны, или войны между суверенными государствами. Не имеет значения, отнесем ли мы евреев к так называемой западной цивилизации или выделим в отдельную цивилизацию (о такой возможности Хантингтон упоминает в своей книге, но не настаивает на ней). Тезис Хантингтона состоит в том, что сегодня именно межцивилизационные конфликты имеют гораздо большую вероятность перерастать из локальных в глобальные и поэтому они, как правило, привлекают всеобщее внимание, продолжаются дольше и носят более острый характер, чем внутрицивилизационные. Их протекание зависит от конкретных условий и нравов противостоящих культур, но на общем фоне выделяется одна особенность: именно границы исламского мира везде и всюду залиты кровью, не важно с какой цивилизацией мусульмане граничат – буддистской в Бирме, православной на Балканах, индуистской на Индо-Пакистанской границе или темнокожими христианами в Нигерии.

Теория Хантингтона основана на большом количестве наблюдаемых фактов. Например, на том, что составляя около пятой части всего населения мусульмане вовлечены в большую часть актов межгруппового насилия, что в 1990-х годах от двух третей до трех четвертей межцивилизационных войн происходило между мусульманами и не-мусульманами, что процентные соотношения вооруженных сил и индексы военных усилий в мусульманских странах почти в два раза выше, чем у других, что мусульмане гораздо чаще прибегают к силе, как к способу решения конфликтов и т.д. и т.п. Более двух сотен из шестисот страниц книги «Столкновение цивилизаций» посвящено подробному описанию этих цифр и фактов и объяснению феномена кровавых границах ислама, вынесенного нами в заглавие. Главных причин этому Хантингтон насчитывает как минимум шесть:

1. Демографический взрыв. 
2. Милитаризм ислама, отсутствие запрета на насилие. 
3. Абсолютизм ислама, нетерпимость к другим вероисповеданиям. 
4. Некомпактное распространение ислама, обилие его границ с другими цивилизациями. 
5. Отсутствие «стержневой страны» ( т.е. отсутствие в исламе главной определяющей страны как Индия или Китай, которые опасались бы чрезмерной эскалации конфликта). 
6. Статус жертвы – обида и страх от технико-экономической и культурной экспансии Запада.

Обычно доводы против теории Хантингтона сводятся к следующему: Террор против масс – детище исключительно западной цивилизации, где впервые массы вышли на политическую арену в качестве самостоятельной силы. Его суецидная форма не только намного дешевле и эффективнее, но и привносит в террор элемент морального превосходства. Этот способ предназначен для того, что бы хоть как-то скрасить отталкивающую мерзость убийства ни в чем не повинных детей и женщин. Мы живем в «глобальной деревне», и наши войны с мусульманами являются войной за мировое господство. Поскольку мусульманские террористы используют для террора плоды западной цивилизации – следовательно их террор не является специфически мусульманским. И значит нынешние войны - это не столкновение различных цивилизаций, а всемирная гражданская война.

Ни с каким из этих утверждений, кроме вывода о гражданской войне, нет смысла спорить. Некоторые из них очевидны, другие многократно обсуждались в тех же «Вестях»: действительно арабы взрывают автобусы или врезаются в башни-Близнецы не потому, что еврейские солдаты находится в Иудее, Самарии и Газе и не из-за того, что Америка диктует слишком низкие цены на нефть. Речь идет о том, что различным мировоззрениям тесно, даже если они разделены океаном – средства связи, бизнес и массовые миграции постоянно сталкивают их лицом к лицу. Действительно, против Запада мусульмане выбрали самое дешевое и самое действенное оружие – террор против гражданского населения. Они слишком бедны и неискусны, чтобы пытаться соревноваться с Америкой в «звездных войнах», как бывший СССР, да и тот пал жертвой такого соревнования.

Зачем покупать у запада ракеты, если суицидального террориста можно подготовить на месте за несопоставимо меньшие деньги? Против сильных стран Запада ведется неконвенциональная террористическая война, в которой ни одно исламское государство не берет на себя ответственность и не объявляет себя родиной террора.

Можно ли назвать такой террор войной? Ведь Бин-Ладен не пытается отвоевывать территории. Мусульманские соседи Сербии и Израиля – пытаются, а заокеанские соседи Англии и Америки – нет, и это объясняется не только географическими факторами. Агрессия мусульман достаточно рациональна и соразмерна противнику. Эпоха освобождения исламских стран от колониалистов закончилась. Сегодняшняя неоколониалистская экспансия Запада на Юг и Восток не нуждается в завоевании территорий. Ее осуществляют сегодня не то, что без солдат, а даже не выходя из собственных оффисов на Уолл-Стрит. К военной силе Запад прибегает достаточно редко. Нужно было очень сильно раздразнить Америку, чтобы она попалась в ловушку наземных операций в Ираке, который ей совершенно не хочется завоевывать, а хочется только усмирить.

Действительно, Бин-Ладен не пытается отвоевывать территории, потому что его страшит не вторжение колониальных солдат, а вторжение западной экономики и прессы, несущие с собой чуждые арабам принципы. Бин Ладен бъет Запад их же оружием, пытаясь навязать американцам у них дома удобные ему принципы - именно то, что американцы пытаются сделать в мире ислама! Такое оружие устрашения как суецидальный террор намного действенней нейтронной бомбы – в распоряжении нападающего остается не только недвижимость, но и исправно функционирующий общественный организм, на котором можно эффективно паразитировать.

Для целей уничтожения Бин-Ладен эффективно использовал и западный принцип террора против масс и западную технику – самолеты, небоскребы и биржу для игры на понижение. Против исламской страны он выбрал бы другое более подходящее оружие - дворцовый заговор, например, или убийство президента – там такой подход эффективнее. Но то, что террор против масс – западное изобретение, еще не говорит о том, столкновения не существует или что все мы стали одной технократической цивилизацией. Одна цивилизация может использовать достижения другой, а тем более уничтожать их – но значит ли это, что она становится обладателем общей культуры с теми, кого она уничтожила? Можно ли приобрести чужую доблесть съев печень врага?

В этом новом виде войны, которую ведет ислам против технически сильного Запада, агрессия лишь в редких случаях сопровождается территориальными захватами. В большинстве случаев это ползучая экспансия, вызванная демографическим взрывом, порожденным вмешательством западных технологий. Армией в ней являются мусульманские мигранты. Страшное оружие Арафата – матка арабской женщины - работает только если к ней прибавить западные (в частности, израильские) медицину, социальное страхование и гуманитарную помощь. Именно это позволяет нищему бедуину в Израиле вырастить полсотни детей от нескольких жен – в мусульманской стране с его положением он не прокормил бы ни одной, а если б даже и прокормил, то девять из десяти его детей не дожили бы до года! Подпитывает эту агрессию и ООН и другие организации, осуществляющие свою благотворительность в странах, покровительствующих террору, на западные деньги.

Армией в этой войне являются и миссионеры ислама, предлагающие пресыщенному западному потребителю новое острое блюдо. Помощниками этой армии являются не только тиражирующие устрашающее зрелище взрывов западные СМИ, но и так называемые «интеллектуалы» левоэкстремистского толка, для которых мультикультурализм – это право меньшинств навязывать демократическому большинству «исправляющую» дискриминацию. В «защитной сетке» социального страхования, которую обычно капитализм натягивает только для слабых и больных, падающих с социальной лестницы, сегодня с удобством располагаются целые поколения семей, не слышавших о протестантской этике и не стремящихся самостоятельно зарабатывать. В их системе ценностей спасение достигается не активностью и честностью, а другими, принятыми в их культуре путями.

Исламская агрессия отнюдь не спонтанна.  Она порождена не только унижением от несравнимого технико-экономического превосходства других культур (не только Америки и Европы, но и Японии, и России, и развивающихся «азиатских тигров» и др. ). Еще более эта агрессия порождена страхом из-за невозможности выработать эффективную оборону от чужой культуры даже внутри самих исламских стран.

 «Мусульманские братья» убили Анвара Садата именно за попытки построить про-западное светское государство вместо мусульманской теократии. Вестернизация, привносимая самими арабами, страшит их даже больше, чем прямое культурное влияние Запада. Зависимость многих исламских стран от передовой техники и оружия, от цен на нефть и новейших достижений медицины, экстенсивный рост без развития собственных ресурсов, паразитирование на чужой помощи и необходимость оттока избытка населения – все это порождает нынешнюю «странную» террористическую войну ислама. Формально – мир в обмен на западную помощь, фактически – поддержка террористов как властной верхушкой так и сочувствующим населением. Арабские страны пока боятся открыто объявлять войну даже маленькому Израилю, куда уж им бросать вызов всему западному миру!

На иврите для обозначения этого нового вида войны появилось название: «сде крав рек» - «пустое поле сражения». Здесь заключена игра слов – начальные буквы составляют слово «шекер» - ложь, лживая война. Наши враги нам лгут, что они друзья, лгут не так как Сталин и Гитлер - до начала военных действий, а во время них! Мусульмане Саудовской Аравии, больше всех поддерживающие Бин Ладена, не стремятся как в сербо-хорватском или индо-пакистанском конфликте к открытому сражению с Америкой за территорию и ресурсы. Нет, они внешне смиренно выступают вместе с ней как члены «антитеррористической коалиции».

Поле сражения пусто даже в Ираке – враг вроде бы давно разбит, а «мирное население» требует гуманитарной помощи. И тем не менее война не только не кончается, но становится еще острее. Где друг, где враг, где мирное гражданское население, среди которого так успешно прячутся террористы? Где гарантия, что в детской коляске или на оттопыренном женском животе не прячется пояс со взрывчаткой, что на гуманитарную помощь не закупается оружие, что внешне законопослушный обладатель американского паспорта не будет завтра плясать от радости, когда его единоверцы похоронят под развалинами очередного небоскреба тысячи его американских сограждан?

Место Израиля в этом столкновении незавидно: против нас ислам применяет обе стратегии – и массовый террор при объявленном перемирии и традиционные территориальные войны. Еще более осложняет наше положение то, что и христианский мир не считает нас своими. Он судит нас более строго, чем других, и предписывает нам дословно «возлюбить своего врага», хотя для себя они предпочитают более гибкие формулировки (Например, "Люби врагов своих, сокрушай врагов Отечества, гнушайся врагами Божиими", - митрополит Московский Филарет.)

Вот как описывается положение Израиля в статье «Мировая война» Фейглина : 
«Мусульмане выступают в качестве молота, активно бьющего по евреям. Никто не ожидает от них милосердия или проявления других человеческих ценностей. Современные христиане не бьют евреев непосредственно, они не молот, занесенный над головой - но наковальня, без которой у мусульманского молота нет смысла. Евреи, которые всерьез приняли христианские ценности, не могут уже уклониться от удара мусульманского молота за пределы христианской наковальни. Можно войти в Дженин, поймать убийцу и выйти. Разобраться с Дженином так, как это сделали с Дрезденом и с Хиросимой, могут только настоящие христиане - у них есть поп для отпущения грехов, а у евреев его нету...». 

Хантингтон уже понял, что пожертвовав Израилем, Америка ничего не выиграет – сражение ислама с американцами идет не за территорию. Запад пытается привычно откупиться деньгами, но деньги не могут возместить унижение всемирной неоколониальной реконкисты Запада. Некоторый шанс Западу дала бы добровольная изоляция, связанная с жертвой комфортом: пришлось бы пожертвовать импортом нефти, иностранными рабочими, экспортом оружия. Но процесс глобализации уже принял необратимый характер. Европа предпочитает подчиниться требованиям террористов, а тем временем, как отмечает Хантингтон, назревает коалиция технически бесплодных мусульман со странами синской (китайской) цивилизации, умеющими учиться производству у Запада. Особенно производству неконвенционального оружия.

Выбор Израиля прост – либо сдаться сразу, либо вести войну по своим правилам, а не по тем, которые навязывает нам наш противник. Все наши беды, особенно за последние десять лет, идут именно от восприятия цивилизационного еврейско-арабского, или шире – еврейско-мусульманского конфликта, как гражданской израильско-палестинской войны. Шимон Перес многократно признавался в том, что он не любит историю. Ведь история утверждает, что Ближний Восток издавна был местом встреч различных культур (или, как называет Хантингтон, цивилизаций) и многократно эти встречи принимали характер религиозных войн.

И если у цивилизации крестоносцев произошли за последние несколько веков некоторые изменения, то это не значит, что и все остальные цивилизации проделали тот же самый путь или что остальным его можно навязать. Определяя нашу войну как гражданскую, в качестве панацеи, архитекторы Осло предлагали консоциальный (ассоциативный) принцип демократии в многосоставных сообществах. Этот принцип соединения различных культур в одно государство при полной автономии масс и тесном сотрудничестве элит описывает известный американский политолог Липхард на примере таких европейских стран как Швейцария и Бельгия. Но у нас на Ближнем Востоке этот принцип не работает*. Почему? Потому что в Швейцарии и Бельгии хоть и говорят на разных языках и молятся по разному, но и те и другие – христиане, принадлежащие западной культуре, представители одной цивилизации. А мы с арабами слишком разные: «то, что русскому здорово – немцу смерть». А в культуре ислама «здорово» именно кровавые конфликты.

Задача Израиля – сломать навязанную нам стратегию, при которой формально мирные партнеры ведут против нас террористическую войну и получают еще при этом и нашу и западную помощь. Если мы перестанем закрывать глаза на то, что ни с Египтом, ни с Иорданией у нас нет фактического мира, если мы перестанем поддерживать легитимность террористов автономии, то за этим последует отключение наших врагов и от наших и, со временем, от западных поставок. Ну и, понятно, следует позаботиться, чтобы местный террор не получал нефтедолларовую помощь.

Отключенный от спонсирования террор умрет так же, как Арафат, в конце концов отключенный от медицинской аппаратуры. Если мы отделим пособников террористов с израильским гражданством от нашей медицины и социальной помощи, если объявим Иудею – иудейской и, наконец-то, аннексируем отвоеванное и политое нашей кровью, мы разрушим миф о «мирном исламе», который дает возможность Западу их финансировать. Если мы будем готовы к войне и будем рассчитывать только на себя – то тогда у нас есть шанс не только выстоять в нормальной традиционной войне, но и минимизировать ее угрозу (ведь арабы не настолько храбры, чтобы идти на явный риск). Если мы будем уверенны и сильны, то давление на нас со стороны Запада не только не увеличится, но даже спадет. И тогда у нас появится шанс быть принятыми как полезный член в очередную антитеррористическую коалицию.

Если же мы будем считать эту войну местно-гражданской, если поддадимся комфортабельной слабости, убаюкивая себя надеждой на ООН, Америку и миролюбивый ислам, то окажемся внутри «забора безопасности» в размерах Освенцима. В этом случае кровавой войны с исламом на нашей границе точно не избежать. Вернее, вся наша страна превратиться в одну сплошную границу. И в этом случае еврейский народ конечно сохранится, как это обещал Всевышний, но многие из нас и наших детей этого уже не увидят.